НЕМНОГО ИЗМЕНИТЬ ЖИЗНЬ
Руководитель проекта «Небо, открытое для всех» и первый заместитель председателя ВОИ Флюр Нурлыгаянов – о том, как прыжок с парашютом влияет на жизнь человека, в какой именно момент происходит преодоление себя и о том, как изменилось отношение к людям с инвалидностью в России.
Флюр Нурлыгаянов — руководитель проекта «Небо, открытое для всех», первый заместитель председателя Всероссийского общества инвалидов, президент Российского спортивного союза инвалидов. В 2018 году благодаря проекту около 130 человек с инвалидностью по всей России совершили прыжки с парашютом. Кульминацией стал фестиваль Handy fly international challenge, который прошел в июле в Рязанской области. Флюр Фаткулгаянович уверен: после прыжка с парашютом человек становится другим.
Как в пяти словах можно выразить основный посыл проекта «Небо, открытое для всех»?
Можно даже в двух – поверить в себя. Потому что человек, получивший травму и ставший инвалидом, очень долгое время находится в поиске. Зачастую на самом сложном этапе – после больницы – его поддерживают только близкие родственники. Наш проект как раз позволяет человеку поверить в себя. Я сам прыгал, поэтому знаю, что такое подняться на 4 тыс. метров и смотреть вниз в раскрытый люк самолета.
Я не сказал бы, что это страх, но волнение есть, когда ты понимаешь, что через какое-то мгновение должен совершить прыжок. А земля отдаляется, все становится игрушечным, маленьким, как в Google-картах. Подходишь к двери, прыгаешь… В этот момент происходит некоторое преодоление себя. Прыжки с парашютом – это новое направление раскрытия возможностей инвалидов.
Что чувствует человек во время прыжка?
Каждый испытывает свои чувства. Главное, что ты это сделал. Большинство так и говорит: «Я это сделал». Свой первый прыжок я совершил в 1998 году. Сначала это было просто забавно, но потом я понял: после прыжка с парашютом ты поднимаешься на новую высоту в своей жизни, не испытываешь больше страха и неуверенности.
Расскажите про фестиваль Handy fly international challenge. С чего он начался?
В 2016 году мы узнали, что во Франции будет проходить первый фестиваль по прыжкам с парашютом среди людей с инвалидностью. Стали искать кандидатов в команду, которая сможет принять в нем участие. Такой команды не было.
Мы стали искать людей — в основном, это были ребята, о которых мы узнавали из печати и телевидения, которые как-то себя уже проявили. Женя Смирнов занимался брейк-дансом, Лена Волохова ведет свои проекты, Максим Фирсов — член паралимпийской сборной по гребле, Ксения Безуглова — «Мисс мира-2013» среди девушек на инвалидных колясках. Перед выездом во Францию они совершили по три-четыре прыжка, чтобы понимать, что это вообще такое, потому что на соревнованиях надо не просто совершить прыжок. За 30 секунд свободного падения нужно сделать в воздухе спираль: на 360 градусов влево, потом — вправо. Оператор фиксирует это на камеру, и на земле судьи оценивают, как быстро и качественно ты совершил развороты.
Тогда во Франции наша команда заняла почти весь пьедестал — первое и второе места. Французы на нас посмотрели, говорят: «Ребята, а вы интересные». Они занимались подготовкой к соревновательной части три-четыре года, а мы — новая команда, и сразу победили. Нам предложили провести фестиваль в России, но тогда мы не были готовы.
В 2017 году фестиваль прошел в Белоруссии, и там мы снова заняли весь пьедестал! Тогда люди из Федерации парашютного спорта Франции завели меня в кабинет: «Флюр, давай, нужно у вас проводить».
Я вернулся в Москву. До окончания приема заявок на конкурс президентских грантов оставалось три недели, и мы начали писать заявку. Я сказал французам: «Дождитесь декабря». В конце ноября были подведены итоги конкурса — мы стали победителями, получили более 7 млн рублей и начали подготовку к фестивалю.
В чем основная сложность в организации прыжка с парашютом человека с инвалидностью?
Нужен инструктор – тандем-мастер, который имеет соответствующую квалификацию, чтобы совершать прыжки с инвалидами. Если это фестиваль, нужна инфраструктура – проживание, сантехнические кабины. В этот раз пришлось везти кабины из Москвы – в Рязани не было. Ну и, конечно, готовность самого аэродрома принимать таких клиентов. Занимаясь подготовкой к фестивалю, мы надеялись, что проблем с выбором аэроклубов не будет. Но не все были готовы нас принять.
Так и говорили – «мы не готовы»?
Были более деликатные формулировки: говорили, что в это время у них все забито, переносили на поздние сроки, на сентябрь. Но сентябрь – это на небо смотреть, ждать погоды. Могли быть тучи и дождь, и тогда мы бы просидели три дня на летном поле, и все.
Человек с инвалидностью рискует больше, чем условно здоровый, прыгая с парашютом?
Скажем так: есть моменты, когда нужно быть более внимательным. При приземлении нужно обхватить колени и притянуть к себе. Инструктор помогает, но человек должен и сам что-то делать.
Вы чувствуете за парашютистов личную ответственность?
Конечно, я потому и не прыгал на фестивале — переживал. На мне висели организационные вопросы: людей надо привезти, накормить. В общей сложности нас было 170 человек: спортсмены-инвалиды, инструкторы, операторы, обслуживающий персонал, волонтеры, судейская бригада.
С проживанием были некоторые сложности: у нас 22 человека на коляске были, приходилось как-то приспосабливаться. Хорошо, что сам аэродром Крутицы подготовился, сделал пандусы в номера. В общем, разместились. Для авиаклуба это тоже развитие и опыт.
В России вообще есть проекты, подобные вашему?
В прошлом году Лена Волохова, которая ездила с нами на фестиваль во Францию, выиграла конкурс президентских грантов с проектом «Мне бы в небо». Одна из наших задач – тиражирование проекта, чтобы он развивался в других организациях тоже.
Если человек с инвалидностью хочет прыгнуть с парашютом, что ему надо делать?
Он просто идет в ближайший авиаклуб. Мы во многие авиаклубы России направили сообщение о том, что выиграли грант и можем оплатить прыжки людей с инвалидностью. Желающим предлагаем: «Прыгните в тандеме, измените свою жизнь немножко».
Почему вы так хотите их растормошить?
Они же после прыжка с парашютом другими становятся! Ведь что нами движет в этой жизни? Ощущения. Мы просыпаемся утром и сразу ловим какие-то ощущения. Я думаю, что прыжок дарит новые ощущения, которые немножко тебя меняют. Ты преодолеваешь страх и становишься совершенно другим. Конечно, эти ощущения потом сглаживаются, но это уже живет в тебе и дает силы.
Вы можете вспомнить какие-то события в своей жизни, которые вас немножко изменили? Их не так много. Кто-то вспомнит рождение ребенка, кто-то — свадьбу, но это касается большинства. А прыжок с парашютом – это событие, которое всегда будет вспоминаться. И всегда позитивно.
Если все хорошо закончится.
Многие виды спорта рискованные. Видите, сколько у нас фотографий с выставки? Миша Сапаров занимается скалолазанием без одной руки. Там тоже можно оступиться, хотя земля близко и подстраховка есть. Спорт – это всегда некий риск.
Что вообще заставляет людей идти на такой риск?
Они хотят испытать себя.
Доказать что-то самому себе?
Мне не нравится фраза «доказать самому себе». Я никогда ничего себе не доказываю. Если у меня был к чему-то интерес, меня это захватывало, и я понимал, что получу что-то новое, я шел на это.
Иногда кажется, что многие хотят доказать что-то окружающим, которые в них не верили.
И окружающим не надо ничего доказывать, бога ради! Не надо из инвалидов делать каких-то супергероев. Не ставь на себе крест, живи обычной жизнью. Я смотрю на балерину – и восхищаюсь. Смотрю, каким голосом обладает человек, – и восхищаюсь. И человеком, который совершает марафон на коляске, тоже восхищаюсь. Но для них это — обычная жизнь, пусть и в более сложных обстоятельствах.
Я рад, что люди через это восхищение понимают: человек не ограничен. Барьеры между обществом и человеком с инвалидностью есть, и они не физические, а ментальные. И эти барьеры будут всегда, мы их не преодолеем.
Думаете, все-таки не преодолеем?
Межрасовые, межрелигиозные барьеры – сколько веков они уже существуют? Мы преодолели их? Нет. Вот так же и между людьми всегда будут некие барьеры. Но в этом есть свой интерес: сочувствовать, сопереживать человеку, входить с ним в отношения, пусть даже у вас разное физическое состояние.
Как вы сейчас оцениваете: отношение общества к людям с инвалидностью меняется к лучшему?
Конечно. Если инвалид говорит: «Ничего не меняется, все плохо», я думаю, он просто замкнулся в собственном мире и сам не хочет меняться, и не замечает, что общество меняется. А оно меняется. Если 20 лет назад я заходил в магазин, люди делали вид, что не замечают, что я иду с палочками, и просто проходили мимо, то сейчас открывают дверь, пропускают, не отводят взгляд.
Раньше ребенок на улице увидит человека на костылях или кресле-коляске: «Мама, мама, смотри!» А она убирает его ручку и говорит: «Замолчи, не надо». Табу. Закрытая тема. Сейчас этого нет, мама уже понимает, что не надо говорить ребенку «замолчи». Сейчас я и сам говорю с ребенком, объясняю: «Ну вот у меня так получилось, сейчас поезжу на коляске, похромаю, потом, может, не буду». Важно не закрывать эту тему для ребенка.
Может, просто люди стали добрее?
Люди с инвалидностью перестали быть изгоями, некой маргинальной группой, которым дали пенсию и все: «Ребята, сидите, не мешайте здоровой части общества работать». Они стали частью общества, полноправно участвуют в политической жизни, прекрасно реализуют себя в науке, искусстве и бизнесе – не массово, но примеры есть. Сейчас возможностей для самореализации гораздо больше, чем было 20 лет назад. Главное – поверить в себя. Тогда и люди в тебя поверят.
А как обстоят дела с доступной средой, о которой сейчас много говорят?
Инфраструктура городов не может измениться за 10-15 лет. Конечно, пока не все делается так, как хотелось бы, но в целом тенденция позитивная. На далекие расстояния я передвигаюсь на коляске, и сейчас чувствую себя гораздо более уверенно.
Когда 20 лет назад я выезжал за границу и проходил в аэропорту в свободную зону, то сразу чувствовал какую-то уверенность. Потому что знал: я прилечу в международный аэропорт, меня там встретят, проводят, и там я смогу спокойно перемещаться на коляске по улицам и на транспорте.
Тогда в России я не чувствовал себя уверенно. Но сейчас и здесь на вокзалах и в аэропортах – великолепное обслуживание. Ты звонишь в службу сервиса, тебя встретят, проводят, посадят. Сейчас все великолепно работает.
Это, наверное, только в Москве.
В каких-то регионах, может быть, еще не так, но в большинстве своем это уже налажено по всей стране.
Чтобы человеку с инвалидностью достойно жить, нужны немалые средства. Это так?
Человеку с инвалидностью необходимо качественно компенсировать утраченные функции и, конечно, здесь нужна поддержка государства, прежде всего в виде технических средств реабилитации: хорошие протезы, коляски, слуховые аппараты, городская инфраструктура, которая позволяет беспрепятственно передвигаться.
Знаете, когда я в первый раз ощутил, что не такой, как все? Это же не сразу происходит, а постепенно – за год, два. Это произошло 35 лет назад, когда я получил травму позвоночника. Смотрю: подходит трамвай, люди бегут к остановке, а мне остается еще метров сто. И я чувствую: я уже так бежать не могу. Они все сели, а я подошел и ждал следующего трамвая. Я не такой, и не надо выдумывать, что мы действительно такие же, как обычные люди.
Вам сейчас нравится ваша жизнь?
Я всю жизнь делал то, что мне нравилось. Слава богу, родители мне не мешали, я рос самостоятельным и всегда сам осознанно совершал свой выбор. Я получил самый хороший урок в жизни – не надо мешать человеку осуществлять собственный выбор. Возможно, он будет неправильным или ошибочным, но человек должен сам найти свой путь.
Планируете новые проекты?
Конечно, мы еще что-то сделаем, у нас много проектов. Сейчас думаю о том, чтобы хватило сил и поддержки. Иногда бывает временная усталость. Зимой немножко отдохнем и двинемся вперед с новыми силами.
Даже если ты работаешь 30 лет и у тебя огромный опыт, надо все время меняться. Если есть желание совершенствоваться – и в работе, и в личной жизни – значит, ты не выгораешь еще.
Не все хотят развиваться, некоторые и в 70 готовы умирать.
Конечно, окружающий мир не всегда позитивный. Не каждый может эмоционально с этим справиться, но найти силы ты можешь только в себе. Тренируйся! Это ведь тоже тренировать надо. Позитивный настрой — это не данность, а то, что ты приобретаешь в процессе познания себя и мира. Тут главное, какую установку ты себе дал.
Ведь человек умирает не от болезней. Он умирает, когда у него нет надежды на хорошее, нет ожидания чего-то нового. Самое плохое, когда человек теряет надежду. Первой наступает моральная смерть, потом — физическая.
А какую вы себе установку даете?
Я только сейчас задаюсь вопросом: а была ли у меня какая-то цель в жизни? Представляете? Была ли у меня цель создать семью, построить дом, посадить дерево? А ведь не было никакой цели. И сейчас я лихорадочно думаю: на отпущенный мне срок надо какую-то цель себе поставить, чтобы жить еще интереснее.
Проект «Небо, открытое для всех» получил грант Президента РФ по направлению «Социальное обслуживание, социальная поддержка и защита граждан». Спецпроект «Победители» Агентства социальной информации рассказывает о некоммерческих организациях, которые стали победителями конкурса Фонда президентских грантов. Герои публикации выбираются на усмотрение редакции. Мы рассказываем самые интересные истории из разных регионов России от организаций, работающих в различных направлениях социальной сферы.
Источник: https://www.asi.org.ru/article/2018/10/30/nemnogo-izmenit-zhizn/
