Флюр Нурлыгаянов: «В Москве положил рядом журнал «Агидель» и заснул с ощущением родного»
Бывает, что из-за проблем на работе или дома опускаются руки, но есть люди, чей пример приободряет, заставляет собрать волю в кулак и двигаться вперёд. Один из таких людей — уроженец Уфы Флюр Нурлыгаянов, ныне первый заместитель председателя Всероссийского общества инвалидов, президент Российского спортивного союза инвалидов, в прошлом — генеральный секретарь Паралимпийского комитета России, шеф миссий сборных команд России на Паралимпийских играх в Нагано-1998, Сиднее-2000, Солт-Лейк-Сити-2002. Именно благодаря его настойчивости в Башкортостане — первом субъекте Российской Федерации — был принят первый в России региональный закон о социальной защите инвалидов. А благодаря его увлеченности экстремальными видами спорта сотни людей с инвалидностью сумели преодолеть свои страхи, поверить в себя и попробовать дайвинг, походы в горы и даже полет с парашютом.
В январе он отметил свой 60-летний юбилей — повод вспомнить о родной уфимской Черниковке, школе №61, Уфимском автодорожном техникуме, давшем путевку в жизнь, Московском автодорожном институте… И о трагической травме, из-за которой пришлось многое пересмотреть и переоценить в своей жизни — несчастном случае, который определил нынешнюю работу и привел в круг людей, нуждающихся в особой поддержке и государства, и соотечественников. Эту поддержку Флюр Нурлыгаянов и старается обеспечить, ежедневно работая с федеральными министерствами и прочими решающими структурами. Он продолжает жить по принципу, с которым пришел более 30 лет назад в руководство Башкирским отделением Всероссийского общества инвалидов (ВОИ): «Мы должны сделать так, чтобы с нами считались!»
А считаться есть с кем — сегодня ВОИ объединяет около 1,5 миллионов человек, а реально людей, ежедневно преодолевающих серьезные болезни и травмы, в России намного больше. Но принцип Нурлыгаянова — не сдаваться и стараться, несмотря ни на что, получить от жизни все. Первый туристический поход для инвалидов в стране организовал именно он, в 1991 году, с 15 первопроходцами, отправившимися в сплав на плотах от Усть-Катава Челябинской области до села Малояз в Салаватском районе Башкирии. Позже подобные турслеты и сплавы по уральским рекам выросли в ежегодную Всероссийскую туриаду под названием «Юрюзань». Благодаря любви Флюра Нурлыгаянова к парашютному спорту родилась и другая программа для инвалидов — «Небо, открытое для всех».
Он же стал инициатором Всероссийских физкультурно-спортивных фестивалей, которые с 2007 по 2013 год проводились в Сочи, а с 2015 года ежегодно проходят в Крыму. Создав и возглавив Российский спортивный союз инвалидов, вместе с Центром спорта «Эволюция» под Евпаторией он инициировал курсы «Независимая жизнь человека на инвалидной коляске». О том, как непроста эта жизнь и что сегодня удается сделать для ее облегчения — наш разговор с Флюром Нурлыгаяновым.
– По прошествии стольких лет — что, прежде всего, помнится об Уфе?
– Я родился в Уфе, в Черниковке, промышленном районе, на углу улиц Ульяновых и Кольцевой, рядом с Домом культуры имени 40-летия ВЛКСМ и великолепным садом, разбитым когда-то сослуживцем самого Василия Чапаева. Мама работала лаборантом на «Химпроме» и была депутатом горсовета, народным заседателем в суде, отец трудился на нефтеперерабатывающем заводе имени 22 партсъезда, был парторгом цеха и героем «Книги Почётной славы». Оба после работы активно занимались общественной деятельностью, так что, наверное, я пошел в них. С большим теплом вспоминаю родную 61-ю школу с великолепными мастерскими, в которых я научился черчению. По окончании восьмилетки поступил в Уфимский автотранспортный техникум, куда конкурс тогда был, как в МГУ: на одно место – 10 человек! Он стал самой первой моей школой жизни: практика автослесарем на производстве, первый заработок… Мы работали, как взрослые. Когда ощущаешь гайку, инструмент, рессоры – это необыкновенно!
Но после техникума я проработал в Уфе, в «Башавтотрансе», всего месяца четыре. У родителей было стремление дать детям образование по полной схеме «школа — техникум — институт». В итоге в 1979 году я поехал поступать в Московский автодорожный институт в столицу, где многое для меня стало открытием: и невиданные в Уфе продукты, и события, и то, что открытки с видами Москвы стали реальностью. Жили мы в общежитии на Соколе, и тогда я впервые понял, что для меня «малая родина». После первых нескольких месяцев в Москве как-то сел в метро рядом с женщинами, разговаривавшими по-татарски. Пропустив свою станцию, сидел и наслаждался родным языком! А когда у метро в газетном киоске увидел журнал «Агидель» на башкирском языке, купил его, пришёл в общежитие, положил под подушку и заснул — с таким кайфом от ощущения чего-то родного!
— Что же случилось, как Вы попали в категорию людей, за права которых боретесь сейчас?
– На третьем курсе, как сейчас помню, 1 марта 1982 года, получил тяжёлую травму позвоночника, в бытовой, в общем, ситуации. Парнем я был симпатичным, девчонки меня обожали, а мне хотелось по молодости лет перед ними «выпендриться»: я то на карнизе сидел, то еще что придумывал. Ну и однажды не удержался, упал с третьего этажа. Студенческие друзья помогли встать на ноги, хотя обычно после такой травмы один приговор — коляска. Я, к счастью, попал в больницу, где специализировались на нужной мне операции, которую сделали очень быстро, в течение суток. В Москву за мной ухаживать тогда приехала любимая сестрёнка, которая только закончила медучилище, потом мама. Помогали мне все, даже очередь посетителей иногда выстраивалась! Главное – я не остался один.
— Какие правила жизни для себя выработали после случившегося?
– Поначалу казалось, что в моей жизни ничего особо не поменялось. Единственное – прошло 3-4 месяца, лежу в кровати, окно открыто, смотрю – молодой человек идёт с девушкой под ручку. Вот тогда я понял, что никогда не смогу так же ходить, под ручку. У кого-то в такие моменты происходит переоценка ценностей. А я дал себе установку — просто продолжать жить как жил!
После больницы вернулся в Уфу, там года два восстанавливался. Министр социальной помощи БАССР Раиса Мулюковна Магадеева помогла получить путёвки в санатории Крыма, Литвы и Серноводска, специализированных на реабилитации людей с травмами позвоночника. В Крыму я научился ездить на велосипеде — каждый день по дамбе 9 километров ездил на море. Понял, в чём основное заблуждение людей, получивших такую травму, как у меня: если не встанешь на ноги, жизни не будет. Надо учиться жить в новых обстоятельствах! Поэтому, вернувшись из санатория, решил: хватит, надо работать, двигаться. Рядом с моим домом был райком комсомола, и там нашлась ставка в отделе статистики. С этого моя новая жизнь и началась.
— Кто или что повлияло тогда на Вас больше всего?
– Трагическое для меня падение пришлось на 1980-е годы, на период перестройки. И работать я начал в Уфе в разгар наступившей после распада СССР идеологической вольницы. Стал активно посещать дискуссионные клубы на башкирском телевидении, выписывал суперпопулярные тогда «толстые» журналы – «Дружбу народов», «Иностранную литературу», «Юность», тратил на них всю свою пенсию. Читал бесконечно, погружался в совершенно новые для меня идеи. На дискуссионных клубах познакомился с молодой сотрудницей Башкирского телевидения Светланой Мушкиной, ныне одним из мэтров башкирской журналистки. Там же познакомился с секретарём Башкирского обкома комсомола Ильдаром Булатовым, и так начал постепенно входить в общественную жизнь региона. В 1988 году прочел в газетах о том, что сформирован оргкомитет по созданию республиканского общества инвалидов. По рекомендации коллег из комсомола вошел в него, а затем, после создания общества, меня же и избрали его председателем.
— Какие задачи тогда стояли?
– В начале работы было разное, даже отстаивать помещение в Октябрьском райкоме партии пришлось отвоевывать путем пикета: милиция пыталась нас выгнать и передать здание министерству соцзащиты, и я не нашел ничего лучше, как обратиться за помощью к тогдашнему председателю Верховного Совета Башкирской АССР Муртазе Рахимову. Он помог, и все последующие годы, пока я работал в Башкирии, относился ко мне по-отечески — у него самого отец инвалид войны. Когда он стал президентом, во время инаугурации в конце декабря 1993 года я ему сказал: «Муртаза Губайдуллович, все Ваши решения будут важны, но примите в первую очередь закон о защите прав инвалидов!». Через несколько дней, 3 января, мне позвонила председатель комитета Верховного Совета Раиса Оренбуркина и недовольно спросила: «Это ты надоумил? Кто сейчас будет делать проект указа в новогодние праздники?». Я ответил: «Не переживайте, проект у меня готов». И уже 6 января указ «О мерах по социальной защите ветеранов войны и инвалидов» был подписан.
— Как получилось так, что Вы из Уфы уехали в Москву?
– Я был первым председателем башкирской организации ВОИ с момента образования в 1988 году по 1997 год, затем перешел на работу в Москву, в федеральный штаб общества. Работать в столицу меня пригласили, поскольку проекты, реализованные нами в Башкирии, были на тот момент заметным достижением. Мы тогда смогли получить от государства предприятия, достойную материально-техническую базу для трудоустройства инвалидов, успешно генерировали проекты в сфере творчества, спорта, социального туризма, опять же — имели флагманский опыт принятия регионального законодательства. Перейдя в руководство ВОИ в Москву, я начал вместе с коллегами биться за новые законодательные инициативы, облегчающие жизнь инвалидов в стране.
— Что изменилось с 1988 года в отношении к ним общества и государства?
– После распада СССР кардинально поменялось многое. Мы смогли привлечь внимание к проблемам людей с инвалидностью, добившись, в частности, возвращения ряда предприятий из системы местной и лёгкой промышленности, бытового обслуживания, в разряд промышленных артелей для инвалидов — после того, как в начале 1960-х годов они были ликвидированы или переданы в другие ведомства. Сейчас они являются частью системы ВОИ, и у нас есть возможность содержать и создавать рабочие места, быть относительно независимыми экономически. Наше общество объединяет в основном малоимущих людей, на взносы достаточно сложно существовать. Соответственно, стараемся генерировать разные проекты, позволяющие помогать нуждающимся. Наша организация существовала и существует за счёт субсидий из федерального бюджета, но часть проектов, которые сейчас стали всероссийскими, начинались в Башкирии при поддержке, в частности, благотворительного фонда «Урал», который с 2012 года выделил нам порядка 40 миллионов рублей. Мы проводили в Башкирии первые реабилитационные курсы, сумели вовлечь в активную деятельность немало инвалидов, реализовали программы по обеспечению доступности для них окружающей среды, именно там совершали первые прыжки с парашютом и не только.
— Вы возглавляли не только ВОИ, но и Паралимпийский комитет России.
– В 2007 году наше общество учредило всероссийский Спортивный союз инвалидов, являющийся членом Паралимпийского комитета России. Его президентом я являюсь сегодня. Очевидно, могу в какой-то мере считать себя и человеком, стоявшим у истоков становления этого движения в стране — я пять лет был генеральным секретарём Паралимпийского комитета России, шефом миссии сборной команды России на Паралимпийских играх в Нагано, Сиднее, Солт-Лейк-Сити. Сейчас больше занимаюсь массовым спортом, но с паралимпийским движением всегда в контакте. Проводим физкультурно-спортивные фестивали «Пара-Крым» в Крыму и многое другое.
— В чём нуждаются сегодня российские паралимпийцы? И чем ВОИ может им помочь?
– Можно сказать, что мы поставляем паралимпийцев в большой спорт из нашей среды. Многие чемпионы этой категории начинали с активностей, которыми занимается ВОИ. Например, в той же Башкирии с 1991 года действует физкультурно-спортивный клуб «Идель», один из воспитанников которого, Ирек Зарипов, является многократным паралимпийским чемпионом по лыжным гонкам. Паралимпийское движение имеет достаточно хорошую поддержку в сегодняшней России, у ребят есть возможность выезжать на тренировочные сборы, нет проблем с экипировкой. В итоге наши паралимпийцы всегда на призовых местах. В 2014 году Паралимпийские игры состоялись в Сочи – это тоже говорит о поддержке нашего движения. Конечно, далеко не всегда всё делается так, как хотелось бы, и не все виды спорта получают ту поддержку, которая нужна. Хочется больше учебно-тренировочных сборов, не везде мы можем вывозить ребят на международные старты. Опять же WADA предъявляет претензии нашим спортсменам из-за якобы имевшего место употребления допинга, и теперь под вопросом участие нашей паралимпийской сборной в Олимпиаде в Японии в августе этого года.
– В Уфе много лет было заморожено строительство самого большого центра в стране для подготовки паралимпийцев. Удалось ли завершить строительство?
– Его завершили в прошлом году. С 2010 года он действительно задумывался как центр паралимпийской подготовки, во многом благодаря тому, что из Башкирии вышло много паралимпийских чемпионов: Римма Баталова, Ирек Зарипов и многие другие. У нас была и хорошая школа подготовки паралимпийцев, и сильные общественные организации работали в этом направлении. Но очень долго не решался вопрос финансирования строительства центра из федерального бюджета. В итоге сейчас это центр спортивной подготовки, в котором заниматься могут все, не только люди с ограниченными возможностями.
— А как родился проект ежегодных Всероссийских физкультурно-спортивных фестивалей?
– В 2007 году, когда Сочи еще только номинировался на звание будущей столицы Олимпийских и Паралимпийских игр, я предложил коллегам: «Будет Сочи столицей Игр или нет — давайте сами начнём проводить там фестивали!» И так получилось, что на сентябрь мы наметили свой фестиваль, а в июле Сочи объявили столицей будущих Игр. Поэтому, зная это, мы проводили осенью уже нечто большее, чем просто фестиваль — готовили местных жителей к тому, что в 2014 году на Паралимпийские игры к ним приедет много людей с инвалидностью, начали проводить курсы по доступности для них окружающей среды, вели диалог с властями.
— А какие проекты ВОИ проводит в Башкирии?
– Башкирия – регион, которому я всегда стараюсь уделять внимание. Региональное отделение ВОИ реализует свои творческие идеи в республике самостоятельно, в основном это мероприятия в области спорта, туризма. А, например, общероссийский масштабный проект, который мы реализуем уже семь лет, — это фестиваль по спортивному ориентированию среди инвалидов, и он пустил корни изначально именно в Башкирии, где на реке Юрюзань впервые был разбит на неделю палаточный лагерь и прошли соревнования на длинную дистанцию.
— Говорят, у Вас есть правило: прежде чем предлагать что-то другим, это «что-то» испытать на себе.
– Да, парашют ли, планер ли – сначала всегда всё пробую на себе, ведь как вовлекать в новое дело других, если сам не ощутил эти эмоции? Всё, что я пробовал, было удачно — дайвинг, парусный спорт, спортивный туризм… Стало очевидно, что бояться экстремального спорта не стоит, он, напротив, возвращает попавшим в тяжелую жизненную ситуацию силу духа и волю к жизни. И потом, когда люди увлекаются чем-то, что я предложил – это и меня, в свою очередь, заряжает. Для меня лично увлечение экстремальными видами спорта уже стало хобби, хотя в последние годы, признаюсь, занимаюсь больше самокопанием. Собственный мир ведь гораздо глубже. Ощущение себя самого и окружающего мира, понимание, как с этим миром жить в гармонии — вот что важно.
— Удивительно, как удается сегодня вовлекать членов вашего общества в такие виды спорта, на которые далеко не каждый стопроцентно здоровый человек решится!
– Этим занимается Российский спортивный союз инвалидов, организующий и занятия массовым спортом, и создание инновационных программ для раскрытия потенциала любого человека с помощью дайвинга, парашютного спорта, хождения под парусом, спортивного туризма. Туристические программы союза, кстати, тоже впервые стартовали в 1991 году в Башкирии. Мы, первые 15 их участников, на протяжении недели сплавлялись на плотах от города Усть-Катав Челябинской области до села Малояз Салаватского района республики. Так было положено начало всероссийским туристическим фестивалям, которые проходили сначала время от времени, а с 2012 года проходят регулярно.
Что касается парашютного спорта, в 1997 году мы познакомились с Сергеем Михайловичем Потехиным, основателем и координатором программы «Небо, открытое для всех», предназначенной поначалу для ветеранов — «афганцев». В 1998 году он предложил: «Давай прыгнем?» Я согласился, и мы прыгнули в тандеме. С тех пор эта программа получила новую жизнь. С парашютом из наших подопечных прыгнуло уже человек 700. Встречаются поистине удивительные люди! Например, член нашего общества, ветеран Великой Отечественной войны Мария Денисовна в свои 96 лет несколько раз совершала прыжки с парашютом и летала в аэродинамической трубе.
— Привлекаете ли к вашим проектам волонтёров?
– Мы участвуем в конкурсах президентских грантов и начали привлекать волонтёров с 2007 года, когда начали проводить всероссийские спортивные фестивали. В регионах волонтёрское движение с нами работает достаточно тесно. Если человек хочет помочь ВОИ, он может заявить о своем желании, просто зайдя в интернет и найдя ближайшее к нему региональное отделение нашего общества или любую другую общественную организацию, которая работает с людьми с отклонениями в здоровье. Волонтёрское движение сейчас в России укрепилось, есть региональные волонтёрские центры, куда стекается информация о том, кому надо помочь, в том числе – инвалидам. «Туриаду» в Башкирии, скажем, нам помогают проводить волонтёры-медики. Есть волонтёры-спасатели, которые помогают нам при покорении сложных горных дистанций. С 2015 года мы проводим курсы «Основы независимой жизни человека на коляске» в Крыму, и в этом помогают студенты Таврической академии, они помогают членам общества развивать физическую силу. Этот уникальный курс, разработанный активистами Швеции и Польши и адаптированный для России, прошли порядка 50 человек.
— Какие самые острые проблемы инвалидов в России нужно решать, на Ваш взгляд?
– Всероссийское общество инвалидов объединяет сейчас ни много ни мало — около 1,5 миллионов человек. В России сейчас действует три самых крупных объединения людей с инвалидностью: созданные ещё в 1920-х годах общества слепых и глухих, и наше, образованное на заре эпохи перестройки и гласности, когда в обществе обнажились «белые пятна» и была оценена важность самочувствия инвалидов, их желания жить полноценной жизнью, участвовать во всех её сферах — политике, культуре, искусстве, спорте. С конца 1990-х годов деятельность ВОИ совершенствовалась. Сегодня у нас есть свои региональные отделения в 83 субъектах Российской Федерации, более 2000 местных организаций.
Конечно, для всех этих людей важны, прежде всего, жилищные условия, пенсионное обеспечение, методика прохождения медико-социальной экспертизы, доступность образования, трудоустройство. Важно то, что в 2012 году Россия ратифицировала международную конвенцию «О правах инвалидов», и за четыре года после этого более чем в 20 законов РФ были внесены изменения для обеспечения для людей с инвалидностью равных возможностей с остальными россиянами. До этого мы во многом опирались на наследие советской системы, на законодательство СССР, которое было направлено, в основном, на пенсионное обеспечение инвалидов и на их занятость. В стране была целая сеть специализированных предприятий с налоговыми льготами, где трудились люди с проблемами по здоровью. У Всероссийского общества глухих, Всероссийского общества слепых была очень неплохая производственная база. К сожалению, в конце 1990-х годов с отменой ряда налоговых льгот эти предприятия пришли в упадок, стали неконкурентоспособны на рынке. Сейчас какие-то меры поддержки по трудоустройству принимаются, но к совершенной модели мы ещё не пришли.
Около 10 лет в России реализуется федеральная программа «Доступная среда», в которой предусмотрено создание приоритетных социальных объектов для инвалидов, разработка для них программы комплексной реабилитации, совершенствование системы медико-социальной экспертизы и решение вопросов занятости. Мы ежедневно работаем с федеральными министерствами с тем, чтобы обеспечить реализацию этой «дорожной карты», направленной на создание равных возможностей. Но не все пока просто.
— Вы сотрудничаете с аналогичными обществами в других странах? Где больше поддержки имеют инвалиды: у нас или за рубежом?
– Да, мы активно сотрудничаем с обществами инвалидов, прежде всего, стран СНГ, периодически встречаемся, обсуждаем актуальные темы, обмениваемся опытом. Ближайшая такая встреча будет в Берлине 16 апреля — для обсуждения реализации положений международной конвенции “О правах человека”, которая вырабатывалась в рамках ООН. Там соберутся представители Казахстана, Узбекистана, Таджикистана, Армении, Грузии, Молдовы, Украины… В Европе, разумеется, тоже есть общества инвалидов. Но мне, если честно, сложно ответить на вопрос, в какой стране к их нуждам внимания больше, не занимался таким анализом.
В любом случае, во всем мире люди с инвалидностью начали активнее заявлять о себе, а их общественные организации побуждают государство принимать меры для реализации для них равных с другими членами общества возможностей. Я думаю, что в России у нас сегодня достаточно хорошая поддержка со стороны государства. В этом году в качестве субсидий ВОИ выделили 517 миллионов рублей. Большую часть мы передаем в регионы, чтоб там люди могли реализовывать социально значимые проекты.
— Как Вы относитесь к инклюзивному образованию?
– С осторожностью. Во времена СССР в стране было много специализированных коррекционных школ для слепых, глухих. Сегодня идея инклюзии не так просто внедряется в России. Иногда родители здоровых детей не хотят, чтобы с ними учились дети-инвалиды. Я сам до 22 лет был здоровым парнем, студентом. Мы с товарищем как-то на улице увидели девушку на костылях и в джинсах — во времена, когда джинсы были пределом мечтаний молодого человека и стоили безумных денег у фарцовщиков. И мы подумали: «Она инвалид, зачем ей джинсы? Нам, здоровым, с красивой походкой, они нужны, а она и передвигается-то еле-еле, неуклюже!». Спустя много лет мы все пришли к пониманию того, что человек с инвалидностью — полноправный гражданин, он испытывает те же эмоции и желания, хочет жить полнокровно, создать семью, работать!
Что же касается инклюзивного образования, я бы высказался за сохранение коррекционных школ — они должны быть, потому что школьнику с инвалидностью нужен персональный подход. Он может не всегда успевать за классом, для него это всегда стресс, поэтому альтернатива должна быть всегда, в зависимости от того, в какой школе сам ребёнок хочет и может учиться.
— В России иногда не хватает элементарных пандусов в учреждениях, а кнопки вызова ассистента, установленные у магазинов и поликлиник, зачастую фиктивны…
– У нас есть своя система добровольной сертификации, где мы готовим специалистов из числа самих инвалидов для обследования объектов на предмет их доступности. Новые, строящиеся объекты ее сейчас обеспечивают, хотя раньше строительные стандарты в России были не так хороши. С ратификацией конвенции эта сфера у нас под строгим учетом. Больше тревоги вызывает другая проблема. Все граждане России имеют полисы обязательного медицинского страхования, и инвалиды получают по ним медицинские услуги наравне с другими гражданами. Но сегодня поступает много жалоб из-за того, что немало ранее бесплатных медицинских услуг оказываются на практике платными. Обратите внимание: когда приезжаешь в регионы, рядом с государственной больницей всегда находятся частные реабилитационные центры, в которых за плату можно сделать рентген или сдать анализы. Из-за того, что государственное медицинское учреждение часто не может оперативно сделать то же самое обследование, человек вынужден переходить через дорогу и получать эту услугу за деньги в частной клинике.
Надеюсь, эту проблему удастся решить в рамках национальных проектов, если будут выделены средства для «работы над ошибками» и возврата к той системе, которая была в Советском Союзе. Я имею ввиду необходимость возрождения фельдшерско-акушерских пунктов – первичного звена нашей медицины, которые были ликвидированы в ходе так называемой «оптимизации здравоохранения». К сожалению, именно из-за этого люди чаще всего сталкиваются сегодня с проблемами получения медицинской помощи.
— Достаточны ли те пособия, которые получают сейчас инвалиды от государства, для нормальной жизни?
– Нет, конечно. Средняя пенсия по инвалидности составляет 10-15 тысяч рублей. Лучше всего ситуация в Москве, где её дотягивают до прожиточного минимума. Но этого всё равно для полноценной жизни не хватает, хотя помимо пенсии люди с инвалидностью бесплатно получают возможность съездить в санаторий и раз в 5 лет – технические средства реабилитации: ходунки, коляски, слуховые аппараты. Это так называемый социальный пакет, увеличить который мы и стараемся всеми возможными путями. Наше главное ведомство, с которым мы взаимодействуем по государственной программе «Доступная среда», — это министерство труда и социальной защиты России. В его структуре есть департамент по делам инвалидов. Мы бы хотели, чтобы сохранилась преемственность и уровень взаимодействия с этим ведомством оставался на прежнем уровне.
— Что делает ВОИ в плане законодательных инициатив?
– В статье 303 федерального закона «О социальной защите инвалидов в Российской Федерации» сказано, что органы исполнительной муниципальной власти при выработке решений, касающихся дел инвалидов, должны консультироваться с их общественными организациями. Эти консультации действительно проходят, мы участвуем в совещаниях различных органов при федеральных ведомствах. Даже в Центральной избирательной комиссии РФ в 2008 году была создана рабочая группа по взаимодействию с общественными организациями инвалидов. С законодателями мы достаточно плотно работаем и на федеральном, и на региональном уровнях. При разработке новых законопроектов и нормативных документов, так или иначе затрагивающих права инвалидов, их авторы согласуют проект с ВОИ. Это взаимодействие с федеральными органами власти очень важно. Нужно, чтобы с нами считались.
Мы и сами выступаем с инициативами. Так, недавно внесли предложение о поправках в 25 федеральных законов о спорте и о туристской деятельности в связи с тем, что России необходимы стандарты, ГОСТы для того, чтобы туристические услуги подходили человеку с инвалидностью. Любой желающий наши инициативы может поддержать или предложить что-то свое. У нас есть сайт www.voi.ru, странички в социальных сетях, свой журнал «Надежда» с обзором ежегодной деятельности общества. В нём мы отражаем самые интересные моменты, которые проживаем за год.
— В каких последних мероприятиях Вы участвовали?
– В феврале на международной выставке в Сокольниках «Дайв-шоу. Мир подводного человека». У нас в ВОИ есть уникальные ребята-дайверы, которые погружаются на глубину 40 метров и ниже. Главное в этом виде спорта – это терапевтический эффект, который оказывает невесомость на людей с инвалидностью. Погружаясь с аквалангом, человек испытывает свободу, расслабление мышц, в том числе. Наш активист Никита Ванков из Анапы, с пораженным позвоночником, проводит мотивационные семинары, погружается в аквалангом и сам плавает, путешествует!
— Какие проекты предстоят в 2020 году?
– В июле мы традиционно проводим «Туриаду», каждый раз — в разных регионах России. В сентябре в Крыму проходит всероссийский фестиваль, куда съезжаются более 500 человек из 67 субъектов Федерации. Будут баскетбольные турниры, КВН, различные курсы, социальный туризм. Каждый год в Москву из регионов приезжают группы знакомиться со столицей. В рамках этих туров проводим семинары, мотивационные лекции.
— Часто ли инвалиды нуждаются в психологической помощи?
– Суть общественной организации — в объединении для того, чтобы помогать друг другу. У людей, которые стали инвалидами, образ жизни чаще всего резко меняется, особенно если это инвалидность тяжелая, и семье нужно подготовиться к новому образу жизни. Главное — не утратить интерес к жизни. Поэтому общественники нашей организации помогают людям обрести снова веру в себя. Мы не называем это психологической помощью, мы не психологи или психотерапевты, это скорее самопомощь. Мы побуждаем людей жить активно и не теряться на собственном примере. А примеров того, как можно изменить свою жизнь благодаря нашей организации, масса. Так, в Башкирии начала 1990-х годов нам активно помогал бывший журналист с ДЦП Яша Миронюк. Как-то за помощью к нам пришла женщина с дочерью Альфирой, тоже с ДЦП. Мы пригласили ее поучаствовать в выставке с ее макраме, где с Яшей она и познакомились. Ребята создали семью, сейчас у них дочь 27 лет. И таких примеров много.
— Бывая в Башкирии, куда сейчас первым делом едете?
– Как правило, в деревню, на родину родителей, где есть старенький домик в удивительных местах на Павловском водохранилище. Там когда-то жили мои бабушка с дедушкой, которые немало повлияли на формирование моего характера: я был у них первым внуком, стало быть, человеком с повышенной ответственностью за всех остальных. В Башкирии, кроме того, могилы сестры, родителей, близких родственников. Все это бесконечно дорого.
Есть фраза: «Где родился, там и сгодился». Поэтому первое, что я бы посоветовал соотечественникам — любить Родину, свои истоки. Не отрываться от нее, не превращаться в перекати-поле в степи. Незримая пуповина всегда должна с родиной связывать. В нашем мире очень много поводов для отчаяния и депрессии, поэтому второй совет — находите смысл. Это очень непросто. И третье — человек должен быть самодостаточным. Всё — в нём. Никакого рецепта нет. Иногда в грустные моменты я вспоминаю колыбельную мамы и думаю: она же меня родила, и это счастье, что ты родился и ходишь по этой земле, что ещё нужно? Какие основания для депрессии? Проживи эту жизнь, как сможешь! Конечно, говорить «Живите счастливо!» людям, которые выживают на мизерную пенсию по инвалидности, очень тяжело. Но для того ты и человек, у тебя есть разум, сомнения, надежды. Делай себя!
Гульчачак Ханнанова, Татьяна Леснова
Источник: https://www.bashinform.ru/detalno/1423396/
